Тинья

В ту пору цвели полевые фиалки, их причудливыми сиреневыми головками был украшен весь мой зелёный двор.

Признаться, я всегда собирала их, аккуратно срезая тоненькие стебельки, а затем умещала маленькие букетики в хрустальные рюмочки. В доме от этих весенних цветочков невероятно приятно пахло, их благоухание придавало комнатам дополнительный нежный уют.

Весна распускалась сияющими вишнёвыми перецветами, а ясеневые и ивовые деревья утопали в высокой траве, свежие ароматы которой навевали необъяснимые воспоминания из глубин раннего детства, когда всё казалось сказочным и волшебным.

В этом году фиалок было ещё больше, чем когда-либо. Навестив близких, я вышла в когда-то свой любимый двор и залюбовалась сине-серебряным покрывалом, расстилающимся вдоль сетчатого заборчика.

«Всё-таки я уже взрослая, а до сих пор моё сердце трепещет в ожидании каких-нибудь небывалых чудес. Ведь так хочется быть счастливой!», — блуждали мои неосознанные мысли.

Протянув ладонь к миниатюрной ножке цветка, я хотела было сорвать очаровательную фиалку, но вдруг резко одёрнула руку, испугавшись, изумившись и громко ахнув. Микроскопическая сиреневая головка самостоятельно зашевелилась, хотя не было ни малейшего порыва ветра. Я медленно приблизилась к ней, пытаясь рассмотреть, что за насекомое уцепилось за стебелёк и раскачивает фиалку, но тут и вовсе обомлела: из-под переливающихся синеватых лепестков на меня воззрились две голубоватые точки, обрамлённые едва заметными чёрными ресничками.

«Это всё просто чудесный сон, — удовлетворительно подумала я, мысленно успокоившись. — Но раз такие дела, то можно и пофантазировать!»

— Привет, — прошептала я самому великолепному цветку среди целого сиреневого покрывала, укрывающего мои полубосые ноги, наспех обутые в домашние сандалии.

Конечно, мне не хотелось быть кем-то услышанной, ведь я не знала, можно ли разговаривать с цветами во сне, да и кого ещё тут можно встретить!

— Здравствуй, Анжела, это я, Тинья, — тихонько прозвучал мелодичный голосок, точно колокольчиковые лесные бубенчики музыкально звенят по утру, искупанные в предрассветной чистой росе.

— Принцесса Тинья Эльфийская из страны Македония! Помнишь такую? — маленькие глазки-точечки с интересом смотрели на меняющееся выражение на моём побледневшем лице.

— Тинья, моя Тинья… Так ведь это невозможно, ты же — персонаж из сказки, которую я написала для дочери! Тинья! Я же тебя придумала! — моё ошалелое громогласное эхо разлетелось по всему двору точно быстрый туманный смерч.

— Ну и что? Ты ведь и жизнь свою придумала, и близких своих. Всё, что есть у тебя это тоже вымысел, твоя писательская фантазия.

— Как так??? Подожди, ты что-то путаешь. Я живу в своей реальности, у меня есть семья, друзья и хорошая работа, никакого вымысла, это ведь жизнь! — возмутилась я, удивлённо вскинув правую бровь, как всегда обычно делала в моменты негодования.

— Что есть реальность, милая? Отчасти её совершенно немного. Вот ты пишешь свои мемуары, тем самым создавая миры, проецируя события, и сама же в них и живёшь. Твоя реальная, как ты её называешь, жизнь это лишь плод твоего разыгравшегося воображения, но на самом деле ты сама написала свой мир, наполнив его красотой и любовью.

— Ничего не понимаю, — пролепетала я, усевшись на небольшой плоский камень.

Мультяшный голосок фиалки походил на тонюсенький звонкий писк, и мне приходилось напрягать свой слух изо всех сил, чтобы расслышать её речи.

— Оглянись вокруг, моя дорогая, — назидательно прозвенела Тинья, излучая чудесный мерцающий свет вокруг себя. Я невольно залюбовалась, опешив от такой сказочности необыкновенного редкого сна. — Что ты видишь?

Посмотрев по сторонам, я не увидела… ничего: белоснежное пространство растворило даже меня саму.

— Ничего, но куда же всё подевалось? — остолбенев от страха и тревоги, заплетающимся языком спросила я искрящийся говорящий цветок.

Вся странность происходящего вызывала лёгкое эйфорическое безумие, граничащее с разве что детскими фантазийными выдумками и сказками Андерсена. Я сложила руки на груди и вновь прислушалась.

Фиалка наклонила набок свою изящную головку и затрезвонила:

— Что именно? Здесь ничего никогда и не было, понимаешь?

— А как же мои родные, трава, деревья, зелёные ковры, такие же фиалки, как и ты, а… я?

— Вот это и есть реальность. Реальность это огромное ничто, но которое можно заполнить только лишь собой.

— А как же всё великолепие моей жизни, вся моя счастливая семья, вся красота и любовь? — отчаянно выспрашивала я, ощущая тоску на дне своей растерянной души.

— А это и есть ты, — прошелестели сине-серебряные лепестки всех фиалок из необъятного сиреневого покрывальца. — Ты, ты, ты… — удаляющееся эхо едва слышимых перезвонов разлилось внутри меня божественной мантрой, и песня фиалок наполнила моё сердце чем-то ещё более новым и светлым, чего прежде я не знала и не чувствовала никогда...

Проснувшись, я ещё долго лежала в постели с закрытыми глазами, боясь забыть образ принцессы Тиньи. Перебирая в голове детали сна, я стала ворочаться с боку на бок, силясь вспомнить весь сюжет до мелочей, и вдруг уловила любимый фиалковый аромат, исходящий из недр моих пуховых подушек. Осторожно приоткрыв глаза, я увидела сияющий лепесточек с головки Тиньи, ведь только вокруг неё свечение было настолько ярким и восхитительным. Сдув искрящуюся пыль с поверхности синего серебра, я увидела тончайшую надпись:

«Ты».

P. S. Она научила меня заполнять пустоту Земли красотой и счастьем собственного внутреннего мира.