"История болезни" - дневник безответной любви

Она снова сидела у окна и писала. Кто-то сказал ей, что так будет легче: «Если некому излить душу, выплесни всё на бумагу. Заведи дневник».

Приехав по заявлению о пропаже девушки, они нашли этот самый дневник, там же, на том самом месте, где она часами сидела, глядя на окна соседнего дома, нередко плакала и иногда делала записи.

Поначалу она очень много плакала, со временем — реже. Близкие считали, что это хороший знак, что она постепенно приходит в себя после неудавшегося романа с парнем из дома напротив. Последняя запись была совсем свежей, пахнушей едва высохшими чернилами. Девушка даже не закрыла его. Там не было ни какой-либо даты, ни намёков на то, куда она пропала. Жива ли она ещё? Хотя на самоубийство, вроде, не похоже. Зачем было далеко убегать, если хочешь свести счёты с жизнью? Это давало надежду на то, что она жива. Однако… она просто исчезла. Никаких зацепок. Лишь открытый дневник с надписью «История болезни» на титульном листе и парой следов высохшей влаги на внутренних, исписанных фиолетовыми чернилами, одиноко лежащий на окне. Стул-кресло рядом, да авторучка, валяющаяся на полу, в паре шагов от окна.

«Я пыталась убежать от тебя, но бежала от себя самой. Я пыталась тебя забыть, но постоянно искала тебя везде. Я старалась вытеснить тебя из себя, но вместе с тобой из меня как будто уходила жизнь. Медленно, по капле, оставляя за собой лишь пустоту. Вакуум… Пустую оболочку. Я старалась убедить себя, что так будет лучше, что пустота не болит. Но почему-то от неё появлялись слёзы. Я пыталась излечиться от тебя много дней, но сходила с ума, если не видела тебя хотя бы издали, хотя бы один раз в день. И всё же… Стоило тебе просто подойти и сказать: „Привет. Как дела?“, как все мои глупые усилия разлетались, как карточный домик. Как же мало надо для счастья… И как невероятно много. Всего лишь ты. Твоя улыбка. Твои поцелуи. Весь мир это ты. Ты — мой воздух. Моё дыхание. Ты носишь моё сердце в кармане. Лишь рядом с тобой я жива...»

«Ты снова играешь моим сердцем, и я умираю изнутри. Как же больно… Как безумно больно. Да, у меня не получается не ревновать, хоть я и стараюсь. Очень стараюсь. А ты — то горячий и, кажется, ну может теперь, наконец-то, ты будешь со мной. А потом опять холод. Замораживающий душу холод. Он вонзает в неё тысячи ледяных иголок. И больно даже дышать… Физически больно. И так тоскливо. И хочется взять и перестать дышать. Совсем...»

«Не могу больше… Не могу. Такая пустота… Я как будто мёртвая изнутри. И надеяться на что-то уже больше не могу. Нет сил. Даже слёз уже нет. Только болит это глупое сердце. Только горло сжимает боль: и не охнуть, и не вздохнуть. И я всё так же улыбаюсь друзьям, так же ставлю смайлик „улыбка“ в соцсетях, а на вопросы о моих делах отвечаю, что живая. Как же сложно притворяться живой. Но не объяснять же всем, что я задыхаюсь, захлёбываюсь болью, что каждый вдох — как пытка. Никому не нужна моя боль. У всех свои проблемы. А ты… Ты ведь и так всё знаешь. Но не можешь полюбить. Знаю, что не можешь. У тебя своя боль. Много боли. Как бы там не было, я буду рядом. Буду другом, пока могу. Ты только не уходи. Пожалуйста, не уходи...»

«Больно… Как же невыносимо больно… Так больно, что хочется умереть. За что ты так?.. За что?.. Со мной месяцами то в жар, то в холод, а с ней… Буквально день, и вы — вместе. За что же ты мучаешь меня так? За то, что не выдержала и сдалась? Попыталась выжить? Кажется, не очень-то удачно. Как же хочется умереть...»

На этом записи в дневнике обрывались. Больше ничего. Родственники в один голос твердят, что в комнате ничего не изменилось. Окна закрыты изнутри. Опрос соседей ничего не дал: никто не видел, чтобы к ней кто-либо приходил, или чтобы она сама выходила из дома. Совершенно ничего. Глухо. Где же тебя искать, юная пропажа?