Опять не угадала…

— Почему? Ответь мне, чёрт возьми, почему! — взъерошенный, непривычно серьёзный, с видом загнанного в клетку зверя, ты стоял в моих дверях.

Почему мы не можем быть вместе? Почему я решила поставить точку в двухлетних отношениях? Я могла бы сказать правду. Вопрос — нужна ли нам обоим эта правда?

— Считай, что не сошлись характерами… — я попыталась спрятать глаза, будто боясь, что в них ты прочтешь ответы на все свои вопросы, узнаешь правду, которой я стыжусь. Покраснела… Удивительно, вроде не маленькая девочка, не школьница, а чувствую себя как провинившийся ребенок, стоящий перед учителем. Противное, знаете ли, чувство.

— Это всё? — в голосе было столько надежды, нотки отчаянья, будто кричащие: «Скажи, что это шутка! Скажи, что не правда, что разыграла!» Но сегодня не 1 апреля, да и с чувством юмора у меня всегда были проблемы. Будто в ответ себе самой я отрицательно покачала головой и вздрогнула от хлопка железной двери. Вот и всё. Закончилось...

Я никогда и ни секунды его не любила. Никогда ноги не подкашивались, когда он меня обнимал, не снился, я даже не думала о нём. Наверное, поэтому мы и ругались очень редко, да и то, по его инициативе. Сегодня наступило что-то вроде переломного момента, последней лопнувшей струны на гитаре наших отношений, если можно было так назвать мою апатию и его любовь.

Я вспомнила, как мы познакомились. Ты второй, кто решился подойти и познакомиться на улице. В том-то и дело, что второй… Высокий, под метр девяносто, с глубокими карими глазами… Ты улыбнулся так, будто увидел хорошего приятеля. Наверное, именно эта открытая улыбка и привлекла меня, заставила поверить в то, что ты можешь стать моим счастьем, сможешь заменить мне его, того, первого… Разочаровалась сама и подарила надежду, изначально обреченную на безысходность, тебе.

Мне было 16, когда я встретила свою первую и, кажется, настоящую любовь. Того, из-за кого я больше не могу смотреть тебе в глаза, улыбаться и врать о том, как я безмерно и безнадежно в тебя влюблена. Он был полной твоей противоположностью. Едва выше меня на голову, при моем-то росте 155, с голубыми глазами и тонкими, как у пианиста, пальцами. Он почти никогда не говорил, что любит меня, мог пропасть на несколько дней, а потом позвонить, как ни в чём не бывало. Сначала злилась, плакала, уходила, но, видя, что ему плевать, возвращалась. Наверное, только потому, что он меня не держал, держалась за него я сама. В его глазах, в отличие от твоих, никогда не было собачьей преданности и любви. В них была похоть, страсть и чудо-нежность, которая заставляла трястись мелкой дрожью и покрываться мурашками, когда на улице +20. Он не был лучше, не был хуже, он просто совсем другой. Со своими плюсами и минусами, с родинкой над губой и проколотым ухом… С редкими безумными ночами и одинокими месяцами между ними в ожидании его возвращения.

От воспоминаний оторвал звонок мобильного. Болезненная дрожь от звучавшей мелодии, которая стояла на нем… «Разбиты мы на ТЫ и Я, просто чужими стали. Мы были больше, чем друзья, в одной кровати спали...» До сих пор не могу привыкнуть к трясущимся рукам и сердцу, которое вот-вот готово выпрыгнуть из груди.

— Алло? — я сама не узнала свой голос, с ноткой хрипоты.

— Опять куришь? — будто насквозь, наизусть, как открытую книжку. Рука невольно потушила сигарету.

— Нет...

— Я приеду? — ты же не спрашивал меня никогда, неужели хорошие манеры тебе всё-таки не чужды? Каждый раз открываю для себя что-то новое в тебе.

— Зачем? — стандартом, хотя уже заранее знаю ответ.

— Соскучился по твоим поцелуям.

— Любишь?

— Я же сказал, что соскучился и… — я не дала договорить.

— А я не скучаю. Слышишь? Не жду, не ищу глазами твой силуэт, не хочу к тебе, не нужен, нет! — истерика.

— Открой дверь, — короткие гудки. Ты же знаешь, я открою. Противно.

А на пороге он, оболтус… С улыбкой и огоньками в глазах.

— Дашка, хочешь замуж? — ямочки на щеках...

— Тебе же слабо! — нервно выкрикнула я.

— Тьфу. Опять не угадала.